Утро началось легко, ненавязчиво, но никаких приветствий пришедшей из страны снов не было. Никаких пожеланий доброго утра, ни расспросов про сновидения, ни деликатного притворного интереса, мягка ли была кровать и спокойным ли была дрема. Но и никто не сгонял девушку с кровати, причитая со словами, что лень и праздность - грехи и не друзья монашеским добродетелям. Были яркие от природы и нежного света глаза, виднеющиеся из кокона одеяла да протянутая рука с кружкой.
— Выпей, сестрица, и будь здорова. - слова казались знакомыми, но их точно произносил не этот голос и не этот рот.
Что-то из прошлого. Кажется, она тогда болела и несколько дней подряд лежала в кровати, содрогаясь от сильного кашля, что прогонял любой появлявшийся шанс на покой. Она была измучена, не спала несколько дней, а младшие все норовили забраться к ней на кровать и упросить поиграть с ними хотя бы с куклами. Родители неохотно занимались бытом, да шли в церковь ставить свечки за здравие Розмари, ведь это было намного дешевле, чем вызвать доктора и купить лекарства. Тогда кто-то из ее родных сестер сделал для нее отвар из трав, что росли на заднем дворе. Неумелый, пересахаренный для вкуса, из травы и кореньев, что не то, что излечить не могли, но даже в качестве безобидного плацебо не подходили. Как же плохо ей стало после него и дурно. Даже в сравнении с недомоганием из-за болезни. Сами коренья и травы со двора не обладали совершенно никакими свойствами сами по себе, но вот в таком сочетании и при таком приготовлении стали сущей отравой. В этом же мире казалось, что любой росточек, любая веточка должны обладать чудодейственной силой. Наливные яблоки, тяжелым грузом клонящие ветви яблони к земле, красовались сочными боками. Ну ведь точно молодильные яблочки из сказки про трех сыновей, друга-волка и злобного Царя-Колдуна. Пучки ярко-оранжевого растения, которую отчего-то называли паразитом не смотря на его красоту, были похожи на хвостовое оперение Феникса - того и гляди вспыхнут и землю вокруг себя подожгут. И порождало все это растерянность и опасливость в голове девушки - она знала с чужих слов, что весь этот мир пропитан магией. Но что на самом деле могло творить волшебство, а что было простым и более привычным - с первого взгляда сразу сказать было невозможно
— Чай? — тихо спросила Вествуд, неохотно садясь на кровати и опуская ноги на пол. Утренняя прохлада не натопленной комнаты тот час метнулась к ее стопам и лодыжкам и принялась красть тепло.
Тело, еще такое тяжелое после сна, неподатливое и сильно желающее вернуться к праздному лежанию под одеялом, слушалось через силу. Руки скинули обнявшее их одеяло, а затем устремились вверх, к самому потолку, пока торс потягивался, разминая молодые мышцы. Ноги сделали шаг-второй по направлению к Ведовой, а пальцы покрепче ухватили протянутую чашку. Подушечки пальцев плотнее прижались к приятной теплой поверхности керамики.
— Что это? — втянув носом аромат и изучив глазами цвет, явно проявившийся не от чайных листьев, она сонливо и недоуменно посмотрела на Анастасию.
Та лишь заулыбалась и сделала жест обеими руками, имитирующий поднесение кружки ко рту и глубокий глоток. Вествуд же замешкалась, пытаясь по запаху различить, что же было в этом таинственном вареве. Отчетливо ощущалась мята. И что-то еще травяное. Ромашка? Эти растения были знакомы Розмари и что-то неприятное неожиданно отлегло от ее души. Ну, от мяты да ромашки вряд ли что-то могло случиться плохое. Может, Анастасия переживает, что в такое прохладное утро они могли подцепить простуду?
— Спасибо. - улыбнувшись и кивнув, она в несколько глотков осушила чашку. На языке тут же обосновался травяной привкус и отчего-то захотелось хотя бы ложку меда.
После она вновь вернулась к своей кровати и, поставив кружку на прикроватный столик, начала собираться. Кровать была застелена идеально, как по образцу из книжек. Последние остатки сна, засевшие на веках, были прогнаны прохладной водой, которой Розмари умыла лицо. Щеки и нос тут же зарумянились, а взгляд прояснился. На металлический умывальник уж было сел астрильд - то ли тоже хотел умыться, то ли здоровался с хозяйкой, - но девушка, вздрогнув, резким движением согнала его. Языческое создание... Птица, раздосадованно щебетнув, вылетела в открытое окно и, укрывшись в пышной листве садового дерева, принялась жаловаться маленьким ветрам на невежливое отношение новой владелицы. "Вернется же опять. Всегда возвращается, сколько бы не отгоняла", мелькнуло в мыслях монахини, пока она на скорую руку расчесала непослушные, стойко пахнущие мылом, волосы, да начала одеваться. Закончив и поцеловав маленькое распятие, покоящееся средь бусин четок, она вновь повернулась к своей синеглазой спутнице.
— Школа на сегодня закрыта и следовало бы нам безотлагательно вернуться в монастырь. Знаю, что наши "новые" братья и сестры были предупреждены о том, что ночевать мы будем в гостях и все же не могу никак отвадить от сердца смущение, что мы поступили неправильно. У этих добрых людей и так жизнь не лоснится счастьем, а тут еще и мы, как снег на голову, свалились. Что думаешь, подруга моя? - послушница придирчиво осматривала свое платье, периодически устремляя взгляд на Анастасию, что копошилась в сборах не так активно, как следовало бы. — Но для начала пойдем и поблагодарим этих добрых людей за гостеприимство, а затем...
Наконец перехватив взгляд Ведовой, девушка прервалась. Что-то кольнуло сердце, а может быть и саму душу. Этот взгляд... Почему так ясно вдруг, взамен одних, в голове проступили другие слова?
— А затем не хотела бы ты прогуляться? Со мной? Мы ведь... Если так подумать, практически и не исследовали окрестности этого места, хоть и находимся в этом... мире уже несколько недель. - девушка смутилась и отвела взгляд. - То есть я знаю, что ты наверняка уже облазила в этой деревушке каждый уголок. Нашла каждое местечко, раскопала каждый спрятанный клад, услышала все местные шепотки да сплетенки. Но это место все еще мне чуждо и незнакомом. Может, если мы вместе прогуляемся, что-то изменится?
Молитва Вирджинии была короткой, сухой, лишенной искренности. Как заученный к занятию стишок, чьи рифмы ни капли не задевали сердце. И Вествуд чувствовала, что ей, как монахине, наверное стоило бы поговорить об этом с хозяйкой дома тет-а-тет. О том, верила ли та всем сердцем в Бога и что вставало на пути ее веры холодным, не сдвигаемым препятствием. Уж не то ли полное хаоса, язычества и странности окружение, что порождал этот мир? Или дело было все же в другом? Но уже те звоночки, демонстрирующие, что в данной семье между ее членами не доставало простой любви и поддержки, проявлялись сейчас, во время этого утра. Лицо Вирджинии было уставшим, опечаленным, осунувшимся, словно она много ночей не знала покоя, а даже самые маленькие проявления радости, которые могли посетить и богатых и бедных, давно не навещали ее. Хозяин так вовсе появился лишь под конец трапезы, да и то с таким видом, что своим присутствием делает всем одолжение. Ни один из родителей не наградил Теодора ни ласковым словом, ни нежным, заботливым взглядом. Даже когда тот, по простой своей детской неуклюжести, случайно пролил несколько капель чая себе на жилетку, ни отец ни мать не обратили на это никакого внимания. Сам же Тео чуть ли не сиял, не на шутку разболтавшись с Анастасией. Мальчик, согретый таким простым и уже позабытым чужим вниманием, широко улыбался, активно жестикулировал, а глаза его сияли даже ярче, чем у тех детей, что получали желаемые игрушки под елкой в Рождество (кто-то из пришедших в этот мир сохранил и оберегал традицию справлять этот праздник). Похоже, с детьми Ведова ладила гораздо лучше, чем со взрослыми. Возможно оттого, что сама берегла и тщательно защищала ту самую искорку детского сияния, что дается каждому при рождении и что так печально гаснет по мере взросления. И похоже, что и в хозяйке дома что-то тускло, слабо, но все же затеплилось. Непривычно было Верджинии встречать в гостях не родственников, что были виноваты в ее печальном нынешнем положении, а тех, к кому она в виду воспитания относилась с почтением и восхищением. И даже с некоторой завистью. Юные девушки, что по собственной воле пребывают в стенах монастырей и проводят часы в молитвах не ради себя, а ради остальных. Ради нее тоже. Сейчас отчего то ей нравилось представлять, что эти две молодые девушки по возвращению в своей монастырь помолятся за нее, храня в голове именно ее образ. Ее, Верджинии. И что, старея, эти монахини не переставали быть уважаемыми, скорее напротив, считались более мудрыми и достойными восхищения и почтения. И что... к ним никогда ночью не придет осточертевший и омерзительный мужчина, что навалится всей тушей , пока им ничего не останется, кроме как лежать, закрыв глаза и просить непонятно кого, чтобы это унижение быстрее закончилось.
— Правда ли, вкусный чай? — улыбка постепенно растягивалась на лице женщины. Не расцветала, а именно растягивалась. Эта женщина уже забыла, как улыбаться искренне.
Вествуд, улыбнувшись в ответ, кивнула и еще раз поднесла кружку к губам. Как странно. Чай и вправду был насыщенным, приятным, однако прямо на серединке языка все еще помнился вкус травяного напитка Анастасии.
— Очень. Пользуясь случаем, хочу еще раз поблагодарить вас за гостеприимство. Мы с послушницей Анастасией прекрасно выспались.
Отец семейства хмыкнул, отчего глаза и Розмари и Верджинии тут же устремились к нему. Но он ничего не сказал, а лишь продолжил неспешно разделывать яичнику на множество маленьких кусков.
— Не подскажите ли, какие чудесные и интересные места находятся неподалеку? - решилась продолжить беседу Вествуд. — Школа ведь закрыта на выходные, поэтому мы с Анастасией хотели бы воспользоваться возможностью побыть на свежем воздухе и посмотреть на что-нибудь новое.
Лицо женщины дрогнуло, а глаза устремились в окно. Вскоре она вымолвила:
— От дождя лучше спрятаться на старой скотобойне. Раньше в этом городе ходила легенда о живом дожде. Старики поговаривали, что небо заволокут тучи и вместо живительной влаги на землю спустится табун белоснежных лошадей, уничтожая все на своем пути. Они прятались на скотобойне всякий раз, когда собирался дождь и молились.
Отец семейства не удержался да тут же поспешил вставить острословую ремарку.
— Точно — точно. Да так молились, что потом все женушки — мужчина жестом изобразил округлившийся живот — на сносях ходили.
Тео, словно настоящий взрослый, кинул на монахинь извиняющийся взгляд - мол, ну что с него, с отца этого, взять? Хоть рот зашивай, да воспитание не позволяет.
— Учитель Бук говорит, что это все сказки и такого быть не может. - тихо проговорил мальчик, да тут же получил выговор.
— Ешь молча и говори, когда спросят, Теодор. В этом больном мире что хочешь может быть, а потому носи эту дрянь да поглядывай! - Петер небрежно кинул прямо на стол камешек.
Воцарилась неприятная, напряженная тишина и Розмари втянула носом воздух, пытаясь понять, кому из этого семейства больше всего нужно переключиться, отвлечься или хотя бы получить доброе слово. К Петеру сейчас лучше было не соваться - того и гляди, достанет еще какой камень, только не на стол швырнет, а прямо в лицо. Маленький Каннакен был и чувствовался подобно раку-отшельнику - натянул раковину-броню, да смотрит опасливо из нее. С детьми Розмари ладила неумело, поэтому для таких дел больше подходила Ведова. А вот Вирджиния...
- Прошу прощения. А где находится эта скотобойня. И кстати - что это за сорт чая? Пахнет чудесно, а на вкус - еще лучше!- неловко улыбнувшись, Вествуд обратилась к матери семейства.
— Она... Недалеко. Я потом покажу, не переживайте. Лучше... Лучше еще выпейте. - щека хозяйки дома как-то странно дернулась. Женщина поспешила налить послушнице еще горячего напитка. — Кстати, верно, я же вам так и не сказала! Это особый сорт, который вы не найдете в местных магазинах. Мне его привез мой дорогой дедуля Соломон. Ох, дедуля Соломон в нашей семье, да и не только, заслужил звание искусного травника, поэтому это большая честь получить от него такой подарок. Настоящий человек, что своим трудом, умом и терпением сам добился своего. И без помощи всяких... фей и колдовства.
— Звучит интересно. А вы сами не пробовали что-то вырастить?
Глаза Вирджинии округлились, словно она услышала что-то ошеломительное.
— Я? О нет, я бы не смогла. Я не смогу таким заниматься, у меня не хватит сил, к тому же вся эта возня в земле, весь этот травяной сок на одежде, что не выведешь с первого раза. Нет, я не смогла бы. Наверное? Нет, все же нет. Но знаете, Соломон всегда присылает свои новые сорта мне первой. Это очень мило с его стороны.
— И вы ни разу не пробовали что-то вырастить самостоятельно? - прищурившись, спросила послушница. От Вирджинии начал доноситься запах мокрой после дождя земли и осенней груды листьев. Может, если она сумеет направить эту женщину своими вопросами, то облегчит ей жизнь?
Женщина заметно смутилась и принялась ногтем ковырять позолоту на своей чашке.
— Я когда-то пыталась. Дедуля меня учил. Вроде бы, у меня тогда получилось вырастить маки. Но, наверное, сейчас уже не получится. — женщина прикрыла глаза и о чем-то задумалась.
Розмари ощутила на себе любопытный взгляд Петера. Не реагируя на него, она незаметно и мягко коснулась руки женщины.
— Создатель любит тех, кто умеет творить и создавать. Может, попробуете?
Вирджиния без эмоций скосила взгляд на руку Вествуд и неловко одернула собственную. Без неприязни, как чувствовала послушница. Скорее как дикое животное, что не знает ласки. Не ответив на заданный вопрос, хозяйка дома, поджав губы, произнесла:
— Теодор, будь любезен и подскажи дорогим монахиням, где находится скотобойня. Да проводи наших гостей до калитки. Думаю, чем больше времени ты проведешь со служителями Бога, тем тебе лучше.
После этих слов Вирджиния тут же поднялась из-за стола и принялась молча собирать посуду. Розмари уж было хотела ей помочь, но женщина остановила ее порывы простым жестом.
— Спасибо большое за завтрак. - послушница вежливо кивнула хозяйке, а затем Петеру — И спасибо за ночлег.
— О, не за что, сестра. Не за что. — усмехнувшись, Петер, залпом осушив свою кружку, неуклюже поднялся со стула. — Присутствие таких благородных, набожных особ — честь для нас. Мы, настоящие, не запятнавшие кровь свою родством с нечистью, люди должны держаться друг друга. Не так ли?
Что-то в его тоне сильно смущало, но Вествуд никак не могла понять, что же. Ответ не давался, даже по запаху. Это была странная смесь, словно хозяин этих произнесенных слов и сам был не до конца уверен, искренне ли он хочет их сказать или с сарказмом, с желанием поддеть и их, и самого себя только одному ему понятным смыслом.
И вот две послушницы и один мальчишка, не спешно и без суеты, вышли на улицу. На удивление, снаружи было теплее, чем в стенах дома. Легкий ветер, заметно подобрев после вчерашнего своего своенравного поведения, лишь игриво касался полов платьев и терся необъятной спиной о чужие руки.
— Интересно для чего он...как думаешь, сестрица? - Ведова с любопытством рассматривала какой-то камушек у себя в руках. Только сейчас Розмари увидела, что тот был перевязан алой лентой и повешен золотоволосой девушке на пояс.
- Оберег? Скорее всего самодельный. - пожав плечами произнесла Розмари, когда сумела наконец рассмотреть безделушку. - Даже в нашем мире простой люд в деревнях баловался фетишизмом. Что уж ожидать от этого мира, дорогая подруга.
Слова же о тучах прошли мимо ее ушей и, выпустив из пальцев камень, который тут же устремился к земле, но был остановлен спасательной лентой и просто повис на ней, прижавшись гладким боком с платью Настьи.
— Ну что, Тео, покажешь, где скотобойня? — обратилась Розмари к мальчику, который уж было открыл рот, да вдруг остановился, внимательно всматриваясь в лицо девушки. — Что-то не так? У меня что-то на лице?
Каннакен нахмурился и подошел к послушнице ближе. Прошло несколько неловких секунд, прежде чем мальчик наконец произнес:
— Как твои глаза?
Вествуд недоуменно посмотрела сначала на мальчика, а затем перевела взгляд на Ведову.
— А что с ними?
— Ну, ты ведь плохо видишь, правда? — с детской непосредственностью проговорил Теодор и тоже перевел взгляд на Ведову.
Взгляд Розмари, что был послан Анастасии в этот момент, был не злобным, но довольно красноречивым.
— Ох, похоже сестра Ведова решила предупредить тебя о моем недуге вместо меня? - Розмари склонилась ближе к мальчику, опершись руками о колени. — Да, это правда, юный Тео. Но знаешь, я даже со своим слабым зрением вижу, как ты умудрился угваздаться за завтраком. Подойди ближе.
Девушка достала из небольшой поясной сумочки чистый белоснежный платок и небольшую флягу с неосвещенной водой. Смочив платок, она одной рукой за плечо притянула мальчишку к себе поближе, а другой попыталась худо-бедно убрать хотя бы часть крошек и пятен, что кляксами "украсили" щеки и жилет младшего Каннакена. Мальчик покраснел, словно свежесваренный рак и замер, не шевелясь и затаив дыхание. Закончив, Вествуд отпустила его и повернулась к Анастасии.
— О, кажется мои слабые больные глаза смогли заметить следы недавней трапезы и на твоих щеках, сестрица. Иди сюда. Буду вас, как мать-кошка, чистить перед прогулкой.
[icon]https://i114.fastpic.ru/big/2021/0118/dc/1ce009c5b8db9e4868dc13a5b240f8dc.jpg[/icon][nick]Розмари Вествуд[/nick][status]circle of salt[/status][sign]
[/sign]
Отредактировано Вейкко (2021-01-22 23:18:02)